К 120- летию К.И. Сатпаева
(Воспоминания о Каныше Имантаевиче Сатпаеве)
Вряд ли возможно сказать нового о жизни и неповторимом плодотворном труде великого Академика, которого широко известный казахстанский интеллектуал Ильяс Омаров выразительно и обоснованно назвал «звездный личностью нации, общества и эпохи». Сотни публикаций соратников, учеников, родственников, журналистов и маститых писателей наверное не оставили белых пятен в биографии Каныша Имантаевича Сатпаева.
Уступая настойчивости Розалии Токмагамбетовой – ученого секретаря Института географии, решил поведать несколько мелких штрихов, безусловно только подчеркивающих человечность его жизненного пути.
Впервые я увидел К.И. Сатпаева в 1958 году на Всесоюзном совещании по металлогении, где он председательствовал нам, молодым специалистам достались места в боковом бельэтаже академического зала, откуда хорошо были видны и трибуна и стол президиума. К.И. Сатпаев в просторном костюме, легко привставая представлял слово докладчикам, давая при этом им лаконичную характеристику. Каждое выступление закруглял кратким выводом или репликой. Недалеко от меня отдельно дремал немолодой человек. Еще подумалось: нашел место поспать. Но когда начались прения, председатель первым предоставил ему слово, назвав при этом имя знаменитого ученого. Тот поднялся и через боковую дверь быстро пошел к трибуне. Каныш Имантаевич встал, протянул ему руку, спросил о состоянии и заметил, что, наверное, перелет из Москвы был утомительным. Гостя, после его яркой речи усадили в президиуме. Впрочем, все выступления были очень содержательными и оригинальными. Много позже я узнал, что даже ученые с большой лекционной практикой тщательно готовятся специально к выступлениям на собраниях высокого уровня и даже репетируют перед зеркалом: Такова дань профессиональному сообществу. Но тогда, все больше узнавал размеры пропасти, отделявшей молодого специалиста от элиты геологической науки и практики.
Возникало немало дискуссионных вопросов относительно генезиса отдельных руд металлов, формы картографического отражения закономерностей их размещения в геологических структурах, эпох рудообразования и др. Основную полемику вызвало содержание термина «металлогения». Предлагалось использовать термин «минерагения» которая охватила бы все, а не только рудные полезные ископаемые. Рассматривали этимологию и семантику слова, комплексность прогнозов.
Впоследствии прояснилось, что прошедшая научная сессия практически стала отчетом колоссальных работ по созданию прогнозно- металлогенической карты Центрального Казахстана, созданной под руководством К.И. Сатпаева. Ему и еще 7 сотрудникам Института геологических наук за этот труд была присуждена Ленинская премия за 1958 год. Неясно мне, вручение состоялось до совещания или после и как оно происходило. Исследование носило гриф секретности и отдельные его моменты проявлялись спустя годы. Ленинская премия учреждена в 1925 году за особые заслуги в области науки и техники, литературы и искусства, архитектуры. Но в период с 1935 по 1958 гг. она не присуждалась и поэтому «металлогения», семантически охватывающая все месторождения металлов и «металлоидов» (Сатпаев, тезисы доклады) стала первым Лауреатом в лице исполнителей.
В 1958 г. я стал сотрудником Института геологических наук им. И.К Сатпаева АН КазССР. Сфера интересов определялась названием сектора – геоморфология и четвертичная геология. Руководителем сектора был Георгий Цараевич Медоев. Тоже легендарная персона: учитель и ученый не утративший до своего 90-летия мудрости, юмора и артистизма. Через полтора года, видимо подумав, что из меня может что-нибудь получиться, повел трепещущего меня к К.И. Сатпаеву: «Вот молодой азиат с некоторым опытом полевых работ на Джезказган-Улутауском месте». Каныш Имантаевич усмехнулся, подал руку и пригласил на широкий диван громадного президентского кабинета. Расспросил о семье и о результатах экспедиционных маршрутов. Когда разговор коснулся трещинно-карстового рельефа, Медоев сказал: «Я планирую послать его на Индерский карст и скоро в Москве будет совещание, где он познакомится со специалистами”. К.И. Сатпаев: “Если вы, Георгий Цараевич, хотите направить его на изучение карста, то Москва это хорошо, но сразу пусть поедет к специалистам в Пермь, Подолию и, быть может, в Грузию!»
В Пермь я попал и много узнал в Институте карстоведения, у проф. Г.А. Максимовича на Западной Украине контакта не нашлось.
Первый отчет по работам на Индере Г.Ц.Медоев вернул мне с уничижительными словами «рефератик студентика». Лишь третий раз отчет в какой-то мере удовлетворил Георгия Цараевича. и он снова повел меня к К.И.Сатпаеву. На этот раз в кабинете Института Каныш Имантаевич выглядел усталым. Молча, почти полусонно выслушал мой лепет и вдруг встрепенулся, когда я упомянул о находке серы : «Сера откуда?» и даже прихлопнул ладонью по столу.
Половину 1963г. я читал все о сере. Изучал сложные гидрогеохимические реакции, в которых из разложившихся гипсов выделяется сера. Но доказать повышение своей грамотности не удалось. В феврале следующего года мы прощались с К.И. Сатпаевым.
Группу молодых отрядили охранять западный вход в оперный театр с поручением пропускать только значимые делегации с венками. Но народ, переполнивший, все пространство вокруг театра искал, любые пути к залу панихиды, время которой было почему- то неоправданно ограничено. Так что пришлось отбиваться, а прощаться только в траурной процессии.
На склоне лет я нередко думаю, что мне дали эти два приема у великого ученого и государственного деятеля? Во-первых, как увеличить кругозор и уверенность начинающему спецу и, во-вторых, как «вправить мозг» недоучке.
Я работал в ИГН долгие 33 года и сейчас не порываю связи с ним, являюсь одним из его старожилов. Слышал, а иногда и был свидетелем некоторых событий с участием К.И. Сатпаева:
- Видел бегущего Академика. Связано это было с визитом одного из кремлевских небожителей К.Е.Ворошилова. Случилось это не раньше 1962 г., т.к. открылось здание геологического музея. Квартал был оцеплен, всех кто «покрасивше» сгрудили у фасада главного корпуса. Подъехал кортеж, и тут по улице Красина (Ч. Валиханова) сверху бежит группа людей во главе с К.И. Сатпаевым. Должно быть ожидали высокого гостя в Президиуме АН, но маршрут изменился. Позже мы гадали: сделано было в ЦК или так спонтанно решил Красный Маршал.
- В годы свободные от Президентства К.И.Сатпаев работал в кабинете старого двухэтажного здания на ул. Виноградова (Карасай батыра). Однажды утром входя в кабинет, застал уборщицу, выползающую из-под стола со словами «верблюд проклятый» и, естественно обомлевшую, при виде К.И. Сатпаева. Каныш Имантаевич добро улыбнувшись извинился. Вызвал завхоза и попросил поставить плевательницу. С той поры этот атрибут находился везде, где К.И.Сатпаеву приходилось долго заседать: он имел привычку к насваю.
- Яркий солнечный день, окна кабинета раскрыты. Вдруг тишину нарушает мощный вокал. Комиссия бежит к церкви, которая стояла во дворе. Каныш Имантаевич останавливает: «Подождите, пусть допоет!» Выясняется, что у самой маковки, где обитал Симорин ссыльный биолог, зеленевший при упоминании Т. Лысенко, был в гостях известный оперный бас Евгений Иванов – народный артист КазССР, солист Большого театра.
- О многократно упомянутом маршруте из Караганды в Баянаул, в год, когда К.И.Сатпаева восстановили в должности Президента АН, рассказал один из участников маршрута. Снарядили экспедиционную машину. В кузове палатки спальные мешки, еда, вода, дрова, инструменты, бензин. 230 км. ехали несколько дней. У каждого живописного места поднята белая юрта. Приглашение, ликованье, домбра, песни, объятия, той. Каныш Имантаевич иногда подходил к машине и выпивал немного спирта. Настроение постоянно праздничное. Рассказчик заканчивал словами: «Слушай, а там нигде не едят баранину». Шутил он, наверное, гостю такого уровня подносят только шеке и мясо- жеребенка.
- В шестиметровый кабинетик Г.Ц. Медоева часто приходил академик М.П. Русаков – первооткрыватель ряда крупнейших рудных месторождений Центрального Казахстана. Подолгу беседовали, много курили. Однажды он поведал как один успешный ученик уговорил его приобрести и переоформить автомашину, дефицит того времени. Русаков благодушно согласился, но недавно его потревожили обвинением в спекуляции. Ранее познавший несправедливые репрессии он смятенный пошел к Моголу (так они величали К.И.Сатпаева, в честь Великих Моголов). Каныш Имантаевич, зная, что такого быть не может, переговорил по правительственной связи и заверил Михаила Петровича, что никакого обвинения не будет. Тогда же он попросил парторга Института «основательно побеседовать» с обладателем Москвича 408.
- В планах К.И.Сатпаева было открытие Института географии. Предлагал Г.Ц.Медоеву быть организатором и директором. Тот категорически отказался, но рекомендовал на это место известного географа, климатолога из Ленинградского Института, хорошо знавшего возможности казахстанского географов. Имя рек дает согласие при условии, помимо жилья в Алма-Ате, улучшить его квартирное положение в Ленинграде, путем отселения коммунальных соседей. Возможно посчитал, что К.И.Сатпаеву – заместителю председателя Верховного Суда СССР это не составит труда. Каныш Имантаевич отказал в резкой форме.
- В геологический институт был принят один Российский специалист с докторской ученой степенью, которых недоставало. Его супруга явилась к Сатпаеву и устроила скандал. Оказывается их, приехавших поднять уровень науки, обделили, не дали клубники из ботанического сада как некоторым соседя. Каныш Имантаевич отозвал специалиста с полевых работ и уволил, указав, что следует устранять бесцеремонность жены.
На мой взгляд только три алмаатинца получали и Сталинскую и Ленинскую премии: Мухтар Омарханович Ауэзов, Каныш Имантаевич Сатпаев и, значительно менее известный, осетин Георгий Цараевич Медоев, рядом с которым я был 1958-1991 годы. В жизни каждого из них случалось много знаменательных событий, часть которых хранит и моя память.
Э.И. Нурмамбетов
ГНС лаборатории геоморфологии
Института географии, Лауреат Государственной премии
Казахстана в области науки и техники
28.03.2019